«А то ведь, друзья, как бывает – напишешь, например, семь мажоров и семь миноров от основных тонов. Потом слушаешь – семь мажоров подряд – норм. А семь миноров подряд – не норм, хоть и эстетские, но заёбывают семь миноров подряд. Возникает вопрос, как расположить. Очевидно, одно между другим, не так ли. Далее – как именно – пара одноимённых мажора и минора? На одной высоте висеть тогда будут. Как ещё? Ну, разумется, параллельно – пустить, так сказать, по квартово-квинтовому кругу. Но паршивый квартово-квинтовый круг в некоторых случаях требует альтерированного тона, разница – доллар. А всё ведь уже написано, блядь, на хуй. Переписать возможности уже нет – всё уже другое, все обстания уже другие, все состояния уже другие, все синтюки уже другие, все атомы уже другие, все молекулы уже другие, поэтому, строго говоря, переписывать лень. Из этого рождается трагедия концепции жертвы квартово-квинтового мажоро-минорного параллелизма ради сохранения основных, неальтерированных тонов. Таким образом, жизнь, друзья, диктует нам законы и вносит в них коррективы, следовательно, мы должны любить друг друга...», – дочитав до этих слов, Сергей Валентинович вдруг внезапно подумал, что не знает, что подумать – «да» или «нет»:
– Да или нет? – подумал вдруг внезапно тотчас же Сергей Витальевич несознательно, сам для себя неожиданно и даже как будто совершенно себе противуреча.
– Я подумал? – подумал Сергей Валентинович тотчас же далее и тотчас же вдруг внезапно стал тревожно оглядываться по сторонам, как будто пытаясь определить, не исходит ли откуда-нибудь извне несокрушимая воля того «я», которое он, по собственной необразованности, по собственному невежеству и по собственной тупости принимает за своё, родноё – собственно, когда я говорю «как будто пытаясь определить», то, конечно, немного лукавлю – не как будто, а на самом деле Сергей Витальевич делал это, и делал он это изо всех сил, гг. Зрелище, конечно, было, смешное, отрицать невозможно (видеозапись имеется), но смех, однако, быстро стих. Над чем же тут смеяться, друзья. Сказать ли? Не надо? И даже наоборот, вы очень просите меня не делать этого? Хорошо, тогда скажу: не над чем...», – дочитав до этих слов, я остановился, потому что текст кончился и закончился...»
